Дар мужа (Дело Соколовой Н.И.)

Ковалев А.Д. в 1961 г. подарил своей жене Соколовой Н.И. домовладение, расположенное в одном из районов Московской области. В 1969 г. брак между ними был расторгнут. После расторжения брака, в марте 1970 г., Соколова Н.И. продала домовладение Набоковой Т.С.

В октябре 1970 г. Ковалев А.Д. предъявил в народном суде иск к Соколовой Н.И. о признании договора дарения домовладения от 1961 г. недействительным в ‘/2 его части и о признании за ним права собственности на ‘/2 долю домовладения. К участию в деле в качестве третьего лица была привлечена Набокова Т.С. 

Свои исковые требования Ковалев А.Д. мотивировал тем, что он не имел намерения передать своей жене право собственности на все домовладение и что договор дарения был оформлен в целях облегчения «достройки» дома. Решением народного суда договор дарения домовладения от 1961 г. был признан недействительным полностью, о признании за Ковалевым А.Д. права собственности на весь дом или на долю в нем в решении не упоминалось.

По кассационной жалобе Соколовой Н.И., к которой присоединилась Набокова Т.С., дело было рассмотрено Судебной коллегией по гражданским делам Московского областного суда.

Интересы Соколовой Н.И. в Московском областном суде представлял адвокат Д. П. Ватман.

Уважаемые члены судебной коллегии! Позвольте мне в отступление от традиционного порядка объяснений в суде кассационной инстанции предпослать изложению критических доводов в пользу отмены обжалуемого решения некоторые замечания общего характера, которые, как я надеюсь, позволят выявить причины тех глубоко неверных выводов, к которым пришел Допитый суд по настоящему делу.

Как известно, деятельность советского суда подчинена задаче установления материальной истины, выяснению действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон. Этой целью социалистического судопроизводства определяется активная роль суда при отправлении правосудия, его обязанность принимать все установленные законом меры для разрешения дела в точном соответствии с обстоятельствами, имевшими место в действительности, и на основании Норм материального права, подлежащих применению в данном конкретном случае. Поэтому советский суд не может ограничиться лишь бесстрастной констатацией подтверждения либо недоказанности тех фактических обстоятельств, которые положены сторонами в основание своих требований и возражений. Наоборот, суд должен проявлять Необходимую активность, и прежде всего в определении предмета показывания, ибо только надлежащая правовая квалификация спорною отношения позволит суду установить значение тех обстоятельств, подтверждение либо опровержение которых необходимо для правильного разрешения дела по существу.

Эти принципиальные требования закона не были выполнены народным судом при разрешении настоящего дела. Вместо того чтобы проявить диктуемую обстоятельствами активность для надлежащей квалификации спорного правоотношения, установления всех его участников и объема их прав и охраняемых законом интересов, а тем самым правильно определить предмет доказывания по делу и отобрать данные фактического и доказательственного порядка, необходимые для разрешения спора, суд ограничил свою задачу исследованием только тех обстоятельств, на которые ссылался истец Ковалев, оставив безо всякого внимания правоотношения, возникшие вследствие реализации моей доверительницей своего права собственности на дом через девять лет после оформления оспариваемого ныне договора дарения и отчуждения этого дома третьему лицу — Набоковой — в порядке, установленном законом. В результате такого неправильного подхода к исследованию и оценке материалов дела суд уделил все свое внимание анализу утверждений истца, освещающих спорную ситуацию односторонне и неполно, и обошел полным молчанием те возражения, которые были выдвинуты Соколовой и Набоковой против иска, что привело к вынесению решения в противоречии с нормами материального права, ограждающими интересы ответчика и третьего лица. Вследствие таких принципиальных ошибок постановленное судом решение, подлежащее сейчас вашей проверке, оказалось не только незаконным и необоснованным, но и практически невыполнимым.

В чем же состоит неправильность выводов суда по делу? Каким фактическим данным они противоречат? Наконец, почему решение суда, вынесенное вопреки требованиям закона, создает такую правовую ситуацию, в которой фактически признанное судом право истца не может быть им реализовано? Ответом на эти вопросы явится изложение критических доводов, приведенных в кассационной жалобе моей клиентки, к которой присоединилась Набокова, воспользовавшись своим правом, предусмотренным ст. 290 ГПК РСФСР.

Как видно из обжалуемого решения, суд признал договор дарения домовладения недействительным, сославшись на ст. 53 ГК РСФСР, не указав, однако, какой частью этой статьи он руководствовался. Поэтому из решения невозможно установить, считает ли суд этот договор мнимой сделкой (ч. 1 ст. 53 ГК) или сделкой притворной (ч. 2 ст. 53 ГК). Единственный довод суда, как это усматривается из мотивировочной части решения, состоит в том, что Ковалев, оформляя договор дарения домовладения, будто бы не имел намерения передать Соколовой, в то время являвшейся его женой, право собственности на дом. Однако этот довод, выдвинутый Ковалевым в исковом заявлении и не критически воспроизведенный в решении суда, полностью опровергается объяснениями самого истца, показавшего в судебном заседании: «Мне нотариус объяснил при переводе дома на жену, что дом переходит в ее собственность» (л.д. 26). Это утверждение Ковалева никак не оценено в решении суда, хотя вряд ли нужно доказывать, что, получив при оформлении договора столь авторитетное разъяснение и тем не менее подписав сделку, Ковалев прекрасно отдавал себе отчет в ее последствиях.

Что касается утверждений истца, будто бы договор дарения домовладения был им оформлен только для того, чтобы его жена могла заниматься «достройкой» дома в период его нахождения на Севере, то необходимо принять во внимание следующее. Этот «мотив», в подтверждение которого Ковалев выдвинул показания нескольких свидетелей, крайне неконкретные и расплывчатые по своему содержанию, во-первых, не может иметь какого-либо правового значения, так как мотивы и намерения, которыми руководствовался участник гражданского оборота при совершении сделки, не относятся* М существенным пунктам, а потому ошибка в мотиве не порочит самой сделки. Во-вторых, надуманность этого «мотива» подтверждали и тем непреложным фактом, что строительство дома было закончат), составлен акт его приемки, который был утвержден исполкомом 14 июля 1961 г., и лишь после этого, 18 июля, оформлен договор Дарения (см. л.д. 8, 9). Следовательно, никакой «достройки» дома не требовалось, и она в действительности не производилась, о чем, и частности, свидетельствует отсутствие в деле каких-либо документов на приобретение строительных материалов после оформления договора дарения. Наконец, если бы требовалось достраивать дом, то заключать договор дарения не было бы никакой необходимости: Ковалеву достаточно было бы выдать в этом случае доверенность своей жене, с помощью которой она могла бы приобретать строительные материалы, заключать договоры на производство необходимых работ и т.п. Явно искусственный характер ссылки истца на указанный «мощи» при оформлении договора дарения дома был настолько очевидным, что народный суд, сославшись в описательной части решения на это утверждение Ковалева, ничего не говорит о нем в мотивировочной части, очевидно, не придав ему какого-либо значения.

Как обстоит дело с основаниями исковых требований, выдвинутых Ковалевым, которые народный суд частично признал доказанными и на которых построен вывод суда об обоснованности предъявленного иска. Что же касается возражений ответчика и третьего лица, то в решении о них лишь вскользь упоминается, причем никаких доводов в их опровержение суд не приводит, видимо, посчитав по излишним. Между тем анализ этих возражений, безусловно, необходимый в силу прямого указания закона — ст. 197 ГПК РСФСР, — и также вследствие характера спорного правоотношения, участниками которого являются не только Ковалев и Соколова как стороны по оспариваемому договору, но и третье лицо — Набокова, — этот анализ в решении суда полностью отсутствует.

Позвольте теперь перейти к изложению этих возражений, которые в суде первой инстанции были выдвинуты против исковых требований Ковалева, а сейчас являются кассационными поводами и которые, по моему глубокому убеждению, свидетельствуют об ошибочности выводов суда и должны повлечь отмену вынесенного без их учета решения.

Прежде всего следует указать на то важнейшее обстоятельство, что исковое заявление Ковалева было принято судом к рассмотрению полностью недействительным не обсуждал. Конечно, в задачу не входит учет возможных будущих конфликтов между лицами, vчаствующими в деле. Однако, поскольку суд признал необходим привлечь Набокову к участию в деле в качестве третьего лица, и должен был обсудить вопрос о ее праве собственности на спорт домовладение, праве, защищенном договором купли-продажи от 9 марта 1970 г. и никем по делу, в том числе и Ковалевым, не оспаривавшимся. Именно потому, что народный суд неверно квалифицировал спорное правоотношение и потому не учел при разрешении! дела прав и законных интересов Набоковой, было постановлено решение, которое создает правовую ситуацию, находящуюся в явном противоречии с законом и материалами дела.

В чем же заключается противозаконность возникшей правовой ситуации, в которой вынесенное судом решение фактически оказываете не невыполнимым? Из материалов дела видно, что после расторжении брака с Ковалевым, 9 марта 1970 г., Соколова продала дом Набоковой. В своих письменных объяснениях по делу Набокова указывает: «О продаже этого дома я узнала из объявления, вывешенного в витрине Мосгорсправки в конце 1969 г. Указанный дом был принят в эксплуатацию в июле 1961 г. как законченный строительством. Гр-н Ковалев подарил этот дом своей жене Соколовой, оформив дарение надлежащим образом» (л.д. 19—19 об.). Таким образом, Набоковой было известно, что спорное домовладение перешло к моей доверительнице по договору дарения, оформленному в установленном порядке, и что Соколова является его собственником с 1961 г. И коль скоро исполком сельсовета, оформлявший договор купли-продажи дома в марте 1970 г., основываясь на представленных Соколовой правоустанавливающих документах, правильно считал, что она является законным собственником отчуждаемого дома, то какие основания полагать, что Набокова должна была думать иначе?! Отсюда следует, что Набокова в соответствии со ст. 152 ГК РСФСР должна быть признана добросовестным приобретателем дома, и в силу части первой этой статьи спорное домовладение не может быть у нее истребовано.

В результате создалась явно ненормальная правовая ситуация: по договору купли-продажи от 9 марта 1970 г. собственником спорного домовладения является Набокова. А по решению суда право собственности на тот же дом по существу признано за Ковалевым. При этом Ковалев не вправе истребовать домовладение у его законного собственника, добросовестного приобретателя Набоковой!

Как по ни странно, суд, рассматривая дело с участием Набоковой и располагая договором купли-продажи от 9 марта 1970 г., даже не обсуждал вопрос о законности этого договора и о праве собственности Набоковой на спорный дом. И хотя иска о признании недействительным договора купли-продажи от 9 марта 1970 г. заявлено не было, суд должен был обсудить вопрос, может ли Ковалев, в случае удовлетворения его иска, истребовать дом от его добросовестного приобретателя- Набоковой.

Если бы этот вопрос был поставлен, суд должен был бы прийти |к выводу, что истребование дома у Набоковой невозможно, а следовательно признание за Ковалевым права собственности на спорный дом, как полностью, так и в ‘/2 его части, не может иметь место. А поскольку этот вопрос судом не обсуждался, в результате обжалуемого решения возникла явно противозаконная ситуация: у дома оказалось два собственника. причем «собственник» Ковалев не может реализовать свое, признанное судом «право» и истребовать дом у добросовестного приобретателя, его законного собственника — Набоковой.

Вот какие выводы следуют из анализа решения народного суда, вынесенного вследствие неверной квалификации спорного правоотношения и без учета прав и охраняемых законом интересов всех но сторон. При таких обстоятельствах это решение не может быть признано законным и обоснованным, а потому я прошу его отмени п. и, учитывая сложность дела, принять его к производству Московского областного суда в качестве суда первой инстанции.

Определением Судебной коллегии по гражданским делам Московского областного суда решение народного суда было отменено и пело принято к рассмотрению Московского областного суда по первой инстанции.

При новом рассмотрении дела в иске Ковалеву А.Д. о признании недействительным договора дарения домовладения и о признании права собственности на дом было отказано. Это решение вступило в законную силу.