Коллективизация деревень в Егорьевском районе

Массовая коллективизация крестьянских хозяйств в деревнях началась в конце 1920-х гг. Прежние объединения — совхозы, коммуны, товарищества, — созданные в деревне сразу после октября 1917 г., плохо приживались, они не были массовыми и явно не удовлетворяли руководителей страны. Крестьян же они не устраивали тем, что коллективный метод работы, а тем более уравнилов­ка в распределении результатов труда никогда не приводили к хорошим ре­зультатам работы.

В конце 20-х гг. в уезде стали создаваться опытные колхозы, но они были недолговечны и быстро распадались. Вступала в такие колхозы беднота, те крестьяне, которые никогда не были примерными в работе.

В январе 1930 г. было принято Постановление ЦК ВКП(б) «О темпах кол­лективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Соглас­но этому постановлению коллективизация важнейших зерновых районов долж­на была завершиться к весне 1932 г., а в Московской области к 1931 г. Но этот процесс растянулся на многие годы. Крестьяне в колхозы вступали неохотно, смотрели — что из этого выйдет. Процент коллективизации в Егорьевском рай­оне в первые годы был невысоким. В 1931 г. объединились всего 12,7% от числа всех крестьянских хозяйств района. В первые месяцы 1932 г. в колхозах числи­лось 38,1%, а к 1934 г. в районе образовано 187 колхозов, которые охватывали 7474 крестьянских хозяйства из 13 740. В эти годы параллельно существовали еще 2 СОЗа, 52 сельхозартели и 2 коммуны — «Чайка», образованная в 1928 г., и «Свобода» при с. Колычеве.

Новообразованным колхозам городские и районные власти оказывали вся­ческую помощь и поддержку — давали ссуды, поставляли трактора, молотил­ки, сеялки, семена. В эти годы возникли МТС (машинно-тракторные станции), которые обрабатывали тракторами колхозные поля. И тем не менее колхозы постоянно лихорадило: колхозники то вступали в колхоз, то выходили из него. Особенно избегали вступления в колхоз крепкие крестьянские хозяйства, кото­рых стали именовать кулаками, вредителями, противниками советской власти. Тогда власти стали прибегать к административно-карательным методам. В те годы был брошен лозунг «о ликвидации кулачества». Многие крепкие крестьян­ские хозяйства были отнесены к «кулакам». Началось раскулачивание — кула­ков репрессировали, высылали в Сибирь, на «стройки социализма» — в Куз­басс и другие гиблые места.

К концу 1930-х гг. в колхозы было вовлечено до 80% всех крестьянских хозяйств. Егорьевский район в области прослыл «районом сплошной коллекти­визации». На единоличников, не вступивших в колхозы, смотрели как на вра­гов — их обкладывали непосильными налогами, приравняв к кустарям и свя­щеннослужителям.

Первые годы колхозникам на заработанные трудодни выдавали только про­дукты — овощи, картофель, зерно. Деньги в те годы не давались. Все делалось так, чтобы колхозник получал лишь продукты на свой заработок — казалось, что начался возврат к далекому первобытному коммунизму многотысячелетней давности.

Кроме того, из сознания жителя деревни вытравлялась ее история. С об­разованием колхозов каждый из них назван по имени «вождей» партии и пра­вительства — Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, Кирова и пр. Иные именовались в духе лозунгов того времени: «Дружный труд», «Красный вос­ход», «Красный пахарь», «Красный путь», «Красная заря», «Безбожник», «Боль­шевик». Самые рьяные додумались до таких названий, как «Красный мура­вейник» и «Стальной конь». В различных сводках о ходе соревнования колхо­зов, публикуемых в местной печати, давались лишь названия колхозов без упоминания деревень. Эти сводки сплошь состояли из названий колхозов типа — «Заветы Ильича», «Память Ильича», «Парижская коммуна». Происходил от­каз от истории деревни, вековой привязанности людей к своему селу, деревне, краю.