Ошибка прокурора (дело Зотовой Л. И.)

Зотова Л.И. проживала с двумя детьми, а также с бывшим мужем Горловым В.Н. в двухкомнатной квартире жилой площадью 23,9 кв метра. В том же доме в аналогичной квартире жил отец Зотовой — Зотов И.А.

Был подобран обмен жилыми помещениями, по которому Зотов И.А. со своим отцом и двумя детьми должна была переселиться в трехкомнатную квартиру Сомовых жилой площадью 41,2 кв. метра, Сомовы-старшие — в квартиру Зотовой Л И., сын Сомовых с женой в квартиру Зотова И.А., а Горлов В.Н. — в комнату размером 14,2 кп. метра, занимаемую женой Сомова-младшего.

Этот обмен был разрешен исполкомом местного Совета, однако обменные ордера выданы не были ввиду смерти Зотова И.А.

После дополнительной проверки и с учетом семейного положения Зотовой Л.И. исполком вновь рассмотрел вопрос об обмене и своим решением разрешил его, причем в этом обмене была учтена и квартира умершего Зотова И.А.

Все участники обмена — Зотова с детьми, Горлов, Сомовы-старшие и Сомовы-младшие — заняли помещения в соответствии с выданными обменными ордерами.

Прокурор района обратился в суд с заявлением о признании произведенного обмена жилыми помещениями недействительным.

При разбирательстве дела выяснилось, что Горлов В.Н. вступил в новый брак, в связи с чем обменял свою комнату размером 14,2 кв. метра и переехал совместно с семьей жены в отдельную квартиру. Лица, совершившие этот обмен, были привлечены к участию в деле в качестве соответчиков.

Решением народного суда в иске [1] прокурору было отказано.

По кассационному протесту прокурора района, поддержанного прокуратурой г. Москвы, дело было рассмотрено Московским городским судом.

Интересы Зотовой, Горлова и Сомовых представлял адвокат Д.П. Ватман.

Уважаемые судьи!

Дело, которое вам предстоит рассмотреть, является не совсем обычным. Оно отличается прежде всего большим числом лиц, примеченных в качестве ответчиков, права которых на жилые помещении, полученные в порядке обмена, оспариваются прокурором. Видимо, у прокурора должны быть для такого требования серьезные основания, если несколько семей, обменявших свои квартиры в течение последних полутора лет, по его мнению, улучшили свои жилищные условия неправомерно, а потому обязаны вернуться в помещения, занимаемые ими ранее. Несколько настораживает, однако, позиция исполкома районного Совета народных депутатов, в интересах которого как-будто прокурор обратился в суд, но который никаких требований к ответчикам не заявил, видимо, не считая мои интересы ущемленными, и представителя в суд не направил, не высказав, таким образом, своего отношения к рассматриваемому делу. Несмотря на это, прокурор энергично поддержал свои требования в народном суде, а когда суд с ним не согласился и требования признал необоснованными, проявил должную настойчивость, опротестовав вынесенное решение. Наконец, нельзя не отметить, что Позиция кассатора была разделена прокуратурой г. Москвы, представитель которой защищал здесь доводы протеста и просил об обращении дела к новому рассмотрению.

Все отмеченные особенности этого необычного и весьма сложного дела обязывают отнестись к проверке его материалов самым серьезным образом, дабы ни один из доводов протеста не остался без обсуждения, а нарушение закона, если оно было допущено судом при разрешении спора по существу, получило должную оценку кассационной инстанции, которая, надо полагать, не преминет принять необходимые меры для исправления допущенной ошибки.

Для того чтобы оказать возможное содействие в выполнении этой задачи, мои доверители представили развернутые письменные объяснения на кассационный протест прокурора, в которых изложены их возражения против критических доводов кассатора и при­ведены соображения в пользу признания оспариваемого судебного решения законным и обоснованным. В результате суд кассационной инстанции располагает всем необходимым для анализа и всесторонней проверки материалов дела как по доводам протеста и с учетом высказанных аргументов представителя прокуратуры, так и во внимание соображения моих доверителей, в защиту и утверждение которых я представляю свои объяснения.

Как видно из содержания протеста, а также из выступления прокурора в его поддержку, решение народного суда оспаривается и части отказа в иске о признании недействительным договора обмена жилыми помещениями, совершенного между Зотовой, Горловым и Сомовым по решению исполкома районного Совета народных депутатов от 1 июня 1977 года № 24/61. Обсудив требования прокурора, суд отверг его доводы и признал, что обмен квартирами носил реальный характер и не может рассматриваться как фиктивный. Этот вывод суда в протесте оспаривается, в то время как он находит свое подтверждение в материалах дела и полностью соответствует закону. В самом деле, что такое фиктивный обмен жилыми помещениями? Фиктивный обмен — это сделка между гражданами, совершенная при обстоятельствах, когда жилищные органы, будучи введены в заблуждение, ее разрешают, в то время как одна из сторон не имела намерения пользоваться помещением, полученным в порядке обмена, и под видом обмена переуступила помещение другой стороне. Ничего подобного в данном случае не было. Как правильно указал народный суд в решении по делу, мои доверители не представили жилищным органам какие-либо данные, которые можно было бы назвать не соответствующими действительности либо направленными на искажение либо сокрытие имевших место фактов. При этом важнейший из таких фактов — смерть отца моей доверительницы И.А. Зотова 3 мая 1977 года — был известен исполкому, что видно из следующего. Когда первоначально, еще при жизни Зотова, обмен был исполкомом разрешен, оформление его не было доведено до конца и обменные ордера не выдавались его участникам, поскольку ко дню намеченной выдачи Зотова уже не было в живых. Была назначена дополнительная проверка всех обстоятельств, связанных с обменом, причем было установлено, что Зотова Л И. в течение последних лет почти безотлучно находилась в квартире отца, тяжело больного инвалида Великой Отечественной войны, ухаживала за ним, подавала лекарства, кормила и поила, когда он уже перестал подниматься с постели, стирала и убирала квартиру. Видя, как тяжело достается дочери, которая буквально разрывалась между больным отцом и своими детьми, Зотов И.А., пока был в состоянии это делать, сам хлопотал о скорейшем оформлении обмена для поселения и одной квартире с дочерью и внуками, а впоследствии просил о содействии в этом работников жилищно-эксплуатационной конторы, приходивших его проведать, что и было подтверждено в судебном заседании. Только после выяснения всех этих обстоятельств и с учетом ходатайств администрации и общественных организаций по месту работы Зотовой, а также ЖЭКа вопрос о разрешении обмена вновь внесен на рассмотрение исполкома райсовета, который счел возможным его разрешить в том же виде, в каком он был первоначально оформлен при жизни И.А. Зотова, т.е. с учетом занимаемой им квартиры. При этом о смерти Зотова прямо указано » решении исполкома от 1 июня 1977 года, копия которого находится в деле. Очевидно, при таких обстоятельствах говорить «о введении в заблуждение» не приходится. С другой стороны, по обмену, законность которого сейчас ставится под сомнение, все его участники заняли помещения согласно обменным ордерам: Зотова с двумя детьми вселилась в трехкомнатную квартиру жилой площадью 41,2 кв. метра, Сомовы-старшие въехали в двухкомнатную квартиру Зотовой, их сын с женой — в квартиру, ранее принадлежавшую И.А. Зотову, а Горлов переехал в комнату размером 14,2 кв.метра, где жила жена Сомова-младшего. Лидия Ивановна Зотова, а также семьи Сомовых — старших и младших — и сегодня, спустя полтора года после оформления обмена, проживают в полученных квартирах, а что касается Горлова, то о нем и о комнате, им полученной, речь еще впереди. Таким образом, все участники обмена реально вселились в предназначенные им квартиры, почему и по этой причине считать его фиктивным нет никаких оснований.

Да и сам автор протеста, будучи, по-видимому, не очень уверен, что обмен может быть признан фиктивным, выдвигает и другой довод: хотя исполком разрешил эту сделку, располагая надлежащей информацией о всех ее аспектах, его решение следует считать ошибочным, а договор об обмене квартирами — недействительным. Непонятно прежде всего, о какой «ошибке» исполкома можно говорить, если все представленные ему данные были правдивыми и объективными, если при вынесении решения исполком учел все обстоятельства, касающиеся обмена, в том числе смерть Зотова, семейное положение его дочери, а также условия, в которых находились все другие стороны этого договора? А с другой стороны, почему за так называемую «ошибку» исполкома должны нести ответственность граждане, не допустившие никаких виновных противоправных действий при совершении обмена и вот уже в течение полутора лет проживающие в квартирах, законно ими полученных? Что касается ссылки в протесте на отмену исполкомом своего решения от 1 июня 1977 года, то по этому поводу необходимо заметить следующее. Договор обмена — это гражданская сделка, которая молим быть аннулирована в случае спора только по решению суда и по основаниям, в законе указанным, почему отмена исполкомом свои решения, эту сделку разрешившего, причем по тем же мотивам, но которым заявлено требование прокурором, конечно, не можем трансформировать правомерные действия ее участников в акт, противоречащий закону, если только не будут представлены убедительные доводы о наличии оснований для признания этой сделки недействительной. Однако вместо выдвижения таких аргументов в про тесте утверждается в общей форме, что исполком будто бы был но вправе разрешить перераспределение жилых помещений, в том числе и квартиры умершего Зотова, а коль скоро это было им сделано, обмен следует считать противозаконным с приведением сторон в первоначальное положение в соответствии со ст. 48 ГК РСФСР Таким неявным образом, вместо доказывания якобы незаконною характера сделки, этот тезис просто декларируется без какой-либо попытки его обоснования. Однако позволительно спросить: почему действия исполкома местного совета по распоряжению жилой площадью, — а именно так следует квалифицировать разрешение включить в обмен освободившуюся вследствие смерти И.А. Зотова квартиру — нужно рассматривать как незаконные? Разве такое решение не соответствует правомочиям, предоставленным исполкому ст. 296 ГК РСФСР [2]? Наконец, как можно признать недействительными обменные ордера, если не установлены какие-либо неправомерные действия должностных лиц при их выдаче, равно как не имеется оснований для упрека моим доверителям в представлении не соответствующих действительности сведений при оформлении обмена? Я позволю себе напомнить, что только такие или подобные нарушения могут повлечь признание ордеров недействительными, как то разъяснил Пленум Верховного Суда СССР в п. 2 постановления от 25 марта 1964 года № 3 «О судебной практике по гражданским жилищным делам» (в редакции постановления Пленума от 27 июня 1975 года) [3]. Отсутствие каких-либо отступлений от требований закона при оформлении обмена, как это констатировал суд в решении по делу, свидетельствует о законном характере этой сделки между Зотовой и ее контрагентами, а потому доводы кассационного протеста должны быть признаны несостоятельными.

Теперь следует перейти к той части решения народного суда, которая в протесте не упоминается вовсе и в отношении которой представитель прокуратуры г. Москвы не сделал никаких критических замечаний. Я имею в виду второй обмен, совершенный почти через год после сделки между моими доверителями, — обмен, по которому Горлов полученную им комнату размером 14,2 кв. метра представил в качестве объекта для расселения бывших супругов Ивакиных, спор между которыми был разрешен народным судом другого района апреля 1978 года. Как видно из материалов дела, в протесте об пом почему-то ничего не говорится. Горлов в 1978 году вступил во второй брак и решил съехаться с женой и ее матерью для совместною проживания в трехкомнатную квартиру Ивакиных, брак между которыми был расторгнут. По решению суда от 25 апреля 1978 года Минкин был переселен в комнату Горлова, последний с женой и тещей занял квартиру бывших супругов, а Ивакина с ребенком вселились в двухкомнатную квартиру, ранее принадлежавшую жене Горлова и ее матери — Машиной. Все указанные лица были привлечены к участию в деле в качестве соответчиков, и, отказывая прокурору и иске, народный суд указал в своем решении, что не может быть аннулирован обмен жилыми помещениями, совершенный во исполнение решения суда от 25 апреля 1978 года, — решения, вступившего в законную силу. Как это ни удивительно, ни в протесте прокурора района, ни в выступлении представителя прокуратуры г Москвы ничего не сказано об этом втором обмене, хотя совершенно очевидно, что обе сделки — как обмен между моими доверителями по решению райисполкома от 1 июня 1977 года, так и обмен но исполнение решения суда от 25 апреля 1978 года — теснейшим образом связаны между собой, так как оба раза в обменах участвовали наниматели комнаты размером 14,2 кв. метра: в 1977 году — при расселении бывших супругов Зотовой и Горлова, а в 1978 году — при разрешении спора Ивакиных.

В настоящее время эта комната занята Ивакиным, и прокурор не указывает на какие-либо обстоятельства, свидетельствующие о неправомерности его проживания. Это и понятно, ибо Ивакин вселен в комнату по решению суда, вступившему в законную силу, а такое решение в соответствии со ст. 13 ГПК РСФСР является обязательным для всех должностных лиц и граждан, следовательно, и для прокурора. Вот почему в кассационном протесте решение суда в части отказа в иске о признании недействительности этого вторим обмена, совершенного в 1978 году, не оспаривается, а просто сложится просьба о передаче дела на новое рассмотрение. Поскольку, таким образом, для критики решения суда в части, касающейся обмена жилыми помещениями между Ивакиным, Горловым и Машиными, у прокурора нет никаких оснований, почему подобных утверждении в протесте и не содержится, следует полагать, что в этой части он Очи тает решение правильным. Но ведь «рассечь» решение суда на две части абсолютно невозможно вследствие взаимного переплетет» обменов 1977 и 1978 годов, а потому признание правильным решения в части отказа в аннулировании обмена 1978 года влечет за собой непреложный вывод о правильности этого решения и в другой его части, т.е. в отношении обмена между моими клиентами в 1977 году.

В своих объяснениях я исчерпал все критические доводы об отмене решения суда,содержащиеся в протесте, а также в выступлении представителя прокуратуры в сегодняшнем судебном заседании. полагаю, что объективный анализ материалов дела в сопоставлении с аргументами кассатора приводит к заключению о законности и обоснованности вынесенного по делу решения, ввиду чего кассационный протест прокурора должен быть оставлен без удовлетворения.