Революционные дни города Егорьевска

После трех лет Первой мировой войны среди населения Егорьевска усилился ропот — сказыва­лось нервное напряжение, усталость населения от постоянных мобилизаций, заметно возросших налогов, вздорожания цен, печаль о многочисленных поте­рях на фронтах, сознание надвигающейся разрухи. В начале 1917 г. положение еще больше обострилось. Одни говорили о необходимости окончания войны, другие кричали об отречении царя, третьи призывали к революции. 3 марта в город пришла весть об отречении императора Николая II от престола. Рабочие фаб­рик вышли на улицы, бросали работу служащие в учреждениях и разного рода мелких торговых заведениях. Улицы заполнили солдаты 80-го полка. Всюду слы­шались выкрики: «Революция!», «Свобода!». Притихла полиция, молчала го­родская управа. Крупные чиновники, купцы, священники пребывали в полной растерянности. Командир 80-го полка полковник де Лабель пытался вернуть солдат в казармы, но члены солдатского комитета заявили, что они больше не подчиняются ему. Тут же его и арестовали, сорвали погоны, отвели на гауптвах­ту, где в завязавшейся потасовке полковник был убит.

Напряженность в городе нарастала. Арестовали полицейского исправни­ка, нескольких полицейских. Солдаты осмелели, начали вести себя вызываю­ще, грабили склады, нападали на магазины. Городские власти потребовали вывести полк из города, но их голос не был услышан. Началось, можно сказать, безвластие. В марте в Егорьевске по примеру Петрограда образовался вре­менный комитет, куда вошли представители кадетов, эсеров. Возглавил коми­тет инспектор народных училищ Любченко. Большевики, а их было не более 35 человек, опираясь на поддержку рабочих фабрик и солдат, создали Совет рабочих и солдатских депутатов. Председателем Совета избрали А. Остроумо­ва, его заместителем стал прапорщик Г. Благонравов, секретарем большевик Е. Викулов. На фабриках начали создаваться рабочие комитеты, присвоившие себе право контролировать деятельность фабричной администрации. Возникли фабричные профсоюзы. На предприятиях города был установлен 8-часовой ра­бочий день, а для подростков 6-часовой.

В период правления Временного правительства, вплоть до сентября 1917 г., люди ждали каких-то решительных перемен, но они не наступали. Большевики агитировали за новую революцию, другие еще поддерживали Временное пра­вительство. А между тем закрывались многие магазины. Вздорожали продукты питания. Исчезли промышленные товары. Фабрики работали с перебоями — не хватало сырья, хозяева были в полной растерянности, их почти полностью отре­шили от управления своими производствами. Созданные различные комитеты и советы стали полными хозяевами фабрик. Многие специалисты покидали фаб­рики. А на улицах по-прежнему устраивались ежедневные демонстрации. По­всюду виднелись лозунги: «Долой Временное правительство!», «Хлеб голодным!», «Даешь Учредительное собрание!», «Долой войну!» и прочие, им подобные.

В ночь на 25 октября 1917 г. из Петрограда пришла телеграмма: «Власть перешла в руки народа». В Егорьевске же фактически местная власть уже была в руках советов, где большинство мест принадлежало большевикам. Что­бы придать видимость законности своего прихода к власти, большевики согла­сились провести в стране выборы в Учредительное собрание, надеясь на пол­ную победу в выборах. В Егорьевском уезде выборы состоялись в ноябре 1917 г. В выборах участвовало семь партий и объединений (было семь списков): каде- ты, социал-демократы (большевики), эсеры, трудовая партия, беспартийные избиратели, блок земельных собственников и старообрядцев. Были еще социал-демократы (объединенные).

Результаты опубликованы были только в декабре. Из 56 550 имеющих пра­во голоса в городе и уезде 30 135, или 53,29%, набрал третий список, т. е. эсеры (социал-революционеры). Большевики, проходившие по списку № 5, набрали 20 338 голосов, или 35,97%. Такое положение было по всей Рязанской губернии, да и по всей России. Казалось бы, большевики должны уступить власть эсерам, но этого не произошло, а поражение на выборах не смутило Ленина и его сорат­ников. Мы знаем печальную судьбу Учредительного собрания — оно было ра­зогнано.

Заполучив силой всю полноту власти, большевики тем не менее были в полной растерянности: как же управлять страной? Принимались многочислен­ные решения, но они не выполнялись или их тут же заменяли другими решени­ями. Весь 1918 г. не знали, что делать с промышленными предприятиями. На них продолжали работать прежние хозяева. Лишь в начале 1919 г. их начали национализировать. Были национализированы фабрики и заводы в Егорьевске и в уезде. Фабрики Хлудовых, Бардыгина, Князева, Любомилова, Собакина объявлены собственностью народа. Потом дошли до более мелких собственни­ков — Бреховых, Рязановых, Хреновых и др. У всех реквизировали жилье, ма­газины, лавки, скот, предметы быта — мебель, посуду, хозяйственный инвен­тарь. Отобранный инвентарь вначале продавали на аукционных торгах. Сперва население охотно покупало его по дешевке, но затем стало возвращать куплен­ное обратно, боясь, как бы не вернулись прежние хозяева.

При новой власти в уезде стали спешно создаваться различные комитеты и советы. Сверху им было предписано действовать согласно Декрету «О земле» 1917 г. и принятому в январе 1918 г. Закону «О социализации земли», по кото­рому разрешалось изымать земли у помещиков и распределять их между крес­тьянами по числу едоков. В законе указывалось: «…отобрать землю у помещи­ков, а самих выселить из усадеб, имений». Тут вовсю проявили себя созданные комбеды, советы, милиция, ЧК, большевистские организации. Были взяты на учет все крупные и мелкие помещики, и в 24 часа им предписывалось покинуть свои имения. Разрешалось с собой взять только личные вещи, которые можно унести в руках. Наряду с помещиками из домов выгонялись различные мелкие владельцы собственности. Сначала имущество у выселяемых принималось по описи, но когда собственник покидал свое имение — его просто растаскивали. В уезде не осталось ни одного целого имения, усадьбы, поместья, не разграблен­ного, не оскверненного.

В бывших имениях власти стали создавать новые «советские» хозяйства — совхозы, коммуны, трудовые артели. В дома бывших владельцев вселялись пред­ставители новой власти, беднота.

В имении Бардыгина при сельце Старом создан был совхоз «Свет»; на усадьбе купца Абрамова при д. Карповской образована коммуна «Луч»; на базе ликвидированного в 1918 г. Колычевского монастыря местные комсо­мольцы образовали коммуну-артель «Свобода». При Дмитровском Погосте были образованы два совхоза-коммуны — «Заря» и «Восход». Судьба всех этих но­вых начинаний была одинакова — они’распадались через несколько лет. В се­редине 1920-х гг. после первой неудавшейся волны социализации деревни стали возникать более умеренные сельхозобъединения — СОЗы, ТОЗы (Совместная обработка земли; Товарищество по совместной обработке земли), возникали раз­личные кооперативы. В конце 1920-х гг. стали появляться первые колхозы.

Еще с середины 1918г. в городе не хватало хлеба, мыла, спичек, соли, тканей, обуви, керосина. Население приуныло. Люди спрашивали друг друга: «Что дала нам революция?» Но было поздно. В городе действовала Чрезвычай­ная комиссия по борьбе с контрреволюцией. Всех недовольных брали на учет.

Составили списки бывших купцов, торговцев, священнослужителей и лишили их избирательных прав. Только по Алешинскому сельскому округу в этот список попали 73 человека. Наряду с торговцами и священнослужителями туда были занесены бывшие сельские старосты, урядники и даже вполне «трудовой» люд — сапожники, печники, красильщики и т. п.

Начиная с 1918 г. в связи с Гражданской войной следовали одна мобилиза­ция за другой — одних призывали на борьбу с Колчаком, других на заготовку топлива, леса, ремонт дорог, мостов, вывозку товаров для нужд Красной Ар­мии. Осенью 1919 г. вышло распоряжение правительства об изъятии у крестьян 10% от имеющегося крупного рогатого скота и 30% от мелкого «на нужды» Красной Армии. Так, по Бережковской волости реквизировано 53 коровы и 165 овец. «В случае несдачи скот будет изыматься вооруженным путем», а «хо­зяева арестовываться», — гласила инструкция, присланная в волостной коми­тет. У «кулаков» велено отбирать скот — «из двух коров — одну». У дезертиров из Красной Армии отбиралась единственная корова. Милиционеры наделялись правом ареста всех «не выполняющих» распоряжения советских органов. За малейшее ослушание — революционный «суд». В 1918 г. по уезду было осужде­но ревтрибуналом свыше 50 человек за «контрреволюционную деятельность». Срок давался от одного до трех лет, или высылали в Сибирь.

Газета «Рязанские известия» от 7 августа 1918 г. опубликовала постанов­ление Чрезвычайной комиссии г. Рязани по борьбе с контрреволюцией: «Дово­дим до сведения граждан Рязани и ее пригородов, что граждане, не имеющие права на ношение оружия, огнестрельного и холодного, ружейных частей, би­ноклей, скрывшие и не сдавшие такового до 6 часов вечера 7-го августа, будут считаться приравненными к лицам, состоящим в антиправительственных орга­низациях, и подвергнутся расстрелу». В той же газете были опубликованы списки заложников, кто будет расстрелян в первую очередь, — дворяне, руководители разных партий, союзов, крупные чиновники, княжеские семьи.

Подобное происходило и в Егорьевске. Новая власть утверждала себя гру­бой силой. В середине 1918 г. из фабричных рабочих стали формировать про­дотряды, которые направлялись на «заготовку» хлеба в Чувашию, Казань. Из Егорьевска было отправлено несколько отрядов по 20—25 человек, бывших фрон­товиков, вооруженных винтовками, револьверами. Им давались мандаты на право «изъятия излишков» хлеба у крестьян.

Однажды летом 1918 г. на ст. Егорьевск прибыло несколько вагонов с зер­ном. Об этом узнали крестьяне ближайших селений. Прошел слух, что зерно будет роздано крестьянам на посев — тем, у кого оно было изъято во время продразверстки. Но несколько дней ничего не предпринималось. Вагоны стояли неразгруженными. Тогда крестьяне, у которых было отобрано зерно, особенно в Поминовской, Василевской волостях, собрались идти в город просить власть дать им зерно на посев, ибо сеять было нечем. Собралась толпа в две-три сотни человек и направилась в город. Некоторые для важности и острастки необду­манно прихватили с собой вилы, дубинки. Не успели еще выйти за ворота, как об этом уже узнали в Егорьевске. Как говорили в старину — «молва бежит впереди». Чрезвычайная комиссия Егорьевска расценила это как «восстание» и послала навстречу идущей толпе вооруженный отряд красногвардейцев с пуле­метом. Когда толпа людей вышла из леса близ д. Селиванихи, их встретили пулеметным огнем. Естественно, такой прием заставил всех разбежаться. Од­нако милиция, ЧК рыскали по деревням в поисках «участников восстания». Было арестовано свыше ста человек. Прапорщик Козырев — зачинщик похо­да — был арестован и исчез навсегда.

К весне 1920 г. в ряде селений начался голод. На деньги нельзя было ку­пить хоть что-нибудь. Самих денег негде было заработать. Покупательная спо­собность рубля, по сведениям экономистов, упала в 13 тыс. раз. По волостям составляли списки голодающих семей красноармейцев. Так, в Бережковской волости из 3176 жителей голодающих было 1286. Многие крестьяне заколачива­ли свои дома и уезжали в хлебные губернии, в «степь», как тогда говорили. В волости покинули свои дома свыше 40 семей. Не лучше было в других волостях. Жители продавали последнее свое добро за бесценок — лишь бы прокормиться до урожая, до лета. Многие ездили за хлебом в Чувашию, в Тамбов поодиночке, меняя свои пожитки в хлебных местах на зерно, крупу, муку.

В тревожные годы после революции и Гражданской войны 1918—1922 гг. многие купцы, фабриканты, дворяне, некоторые мещане стали покидать Егорь­евск. Особенно их напугала расправа толпы над мелкими купцами Силуяновы-ми и Сергеевым. Магазин Силуянова, расположенный по ул. Московской (ныне ул. Советская, № 6), против банка, был разграблен, как и их склад с обувью. А торговавшего посудой купца В. Я. Сергеева в 1918 г. привязали ногами к лоша­ди и протащили вниз головой по булыжной мостовой Московской улицы, от чего он тут же скончался. Уехали все иностранные специалисты, работавшие на Хлудовской фабрике. Покинула страну семья М. Н. Бардыгина. Разъехались кто куда фабриканты Любомиловы, купцы Кулаковы, Хреновы, Князевы, Ряза­новы, дворяне де Медем, Эман, Савеловы, некоторые священнослужители.

Этот трудный период продолжался до 1923—1924 гг. Лишь с введением нэпа жизнь несколько улучшилась.